В 2011-2016 годах смертность от рака, сердечно-сосудистых заболеваний, туберкулеза и в ДТП снизилась. Обратная сторона медали — отмечен рост смертности относительно редких болезней нервной, эндокринной и мочеполовой систем. Росстат подтвердил тенденцию. Тенденции связывают с майскими указами президента 2012 года, в которых Владимир Путин поручил к 2018 году снизить смертность от ряда наиболее распространенных причин. Редакция «Такие дела» обсудила вопрос с эндокринологом и урологом. В чем кроется причина роста смертности, например, от сахарного диабета: меньшее внимание по диагностике и оказанию помощи пациентам или манипулирование статистикой?
Галина Мельниченко замдиректор центра «НМИЦ эндокринологии» объяснила, что ранее причиной смерти от сахарного диабета считались случаи диабетической комы и диабетической гангрены. Теперь на статистику смерти от СД приходятся даже отложенные осложнения.
«Сейчас смерть от инфаркта у человека с сахарным диабетом мы считаем смертью, связанной с диабетом. Это ведь была чистая условность, люди не понимали важности сахарного диабета в формировании атеросклероза. Инфаркт часто развивается на подготовленной диабетом и атеросклерозом почве», —комментирует Мельниченко.
Фактически для выполнения задачи по “снижению смертности” меняется подход во взгляде на первопричину.
«Но если общее количество смертей уменьшается, то в процентах будет меняться то или иное количество заболеваний. При такой системе подсчета получается, что на первое место [по смертности] выходит диабет. Но это не значит, что мы плохо лечим, это значит, что человек дожил до 90 лет, имея диабет, и получил инфаркт, но львиная доля в этом случае принадлежит диабету. Это система кодировки, чтобы все понимали, на что надо обратить внимание, это понимание роли болезни. Теперь эта цифра является важным сигналом для людей», — пояснила замдиректора центра «НМИЦ эндокринологии».
Однако только ли дело в статистике? Врач-уролог, директор клиники МГУ, академик РАН Армаис Камалов видит причину повышения смертности от болезней мочеполовой системы в снижении доступности специализированной помощи.
«Раньше для пациентов встреча с урологом была более доступна на первом уровне поликлинического звена. Сейчас она переведена во второе. Раньше по Москве была программа по раннему выявлению заболеваний предстательной железы, каждому пациенту после 50 лет, к кому бы [из врачей] он не обратился, давалось направление на анализ ПСА (простатический специфический антиген). На сегодняшний день, как я знаю, это тоже отменили. Но сложно четко сказать, почему и действительно ли соответствуют правде те данные, которые приводятся в этой работе», — сказал Камалов.
Армаис Камалов также пояснил, что если пациент умер от остановки сердца (даже на фоне других заболеваний), то считается, что «основная проблема кардиальная». Например, проведение химиотерапия является сильной перегрузкой для кардиоваскулярной системы онкобольных.
«Вследствие этого тоже могут возникать смерти. Нужно понимать что сердечная деятельность иногда не выдерживает такой нагрузки», — пояснил Камалов.
ЗДРАВООХРАНЕНИЕ ВЛИЯЕТ НА СМЕРТНОСТЬ МАКСИМУМ НА 10%
Профессор Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, специалиста в области эпидемиологии и медицинской статистики Игорь Гундаров видит проблему в многочисленных установках от начальства. Манипулирование данными возможно при постановке первичного диагноза. Врачам иногда приходится находить обходные пути и ухищрения, чтобы выполнить планы, регламенты и требования вышестоящих.
«Врачам говорят, вот этого не должно быть, и они начинают списывать неустановленные диагнозы. Такие указания обычно идут с самого верха. Например, сказали, что у нас год борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Это передали министру, министр — в регионы, регионы — главным врачам, а те — участковым врачам. И доходит до маразма, когда участковый врач должен отчитываться за смертность, хотя за смертность Минздрав не может отвечать. Здравоохранение влияет на смертность максимум на 10%, а 90% — это неверная государственная политика», — сказал Гундаров.
Профессор считает, что сейчас невозможно увидеть картину в полной мере. Прозрачный контроль данных возможен лишь при создании единой системы мониторинга по регионам.
«Сейчас существует одинаковый стандарт, допустим, столько-то врачей на 100 тысяч населения, а регионы отличаются по болезням в четыре-пять-семь раз. Чтобы правильно управлять здравоохранением, нужен мониторинг по всем регионам, чтобы видеть различия», — объяснил эксперт.
С экспертами беседовала редакция проекта “Такие дела”
